Menu

Магия звука, красочная музыка, какие-то совершенно неповторимые выступления, больше похожие на интимный спиритический сеанс, — все это одна из самых легендарных и главных электронных групп мира GusGus.

Я успела пообщаться с бессменным членом команды GusGus, стоявшим у ее истоков, — Biggi Veira. Бигги рассказывает нам о музыкальных влияниях, о том, как оставаться актуальными на протяжении 20 лет, о том, почему он носит женские платья и каблуки, и как относится к России.

 

Про то, как продержаться 20 лет и не задряхлеть

— Вы на сцене уже больше 20 лет, ведь так?

— Да. Официально первый альбом мы выпустили здесь, в Исландии в 1995-м, а в 1997-м он вышел по всему миру и назывался «Polydistortion». Так что это 23 года.

— Это долго. Не каждый музыкант и не каждая группа тем более способны продержаться так долго. Вы не устали? Вам когда-нибудь хочется остановиться?

— Ну конечно, такой стиль жизни, когда ты в группе и постоянно в туре, это может быть немного утомительным, особенно когда у тебя появляются дети и твое любимое занятие — просто расслабляться, сидя дома. Но потом, это же так весело — играть шоу. Когда мы делаем наши концерты, мы каждый раз стараемся заново осмыслять треки, заново их переживать и создавать. Это довольно трудно объяснить, но это довольно свежий взгляд на выступления с альтернативной музыкой. Мы не следуем никакой схеме в наших шоу, мы просто играем и каждый раз переживаем заново музыку. К тому же, группа так сильно менялась и проходила разные стадии на протяжении этих лет. Это заставляло нас как-то изобретать группу по новой. И на последнем альбоме мы снова это сделали. Мы начали в 90-х с первым альбомом «Polydistortion», это был такой довольно классический электронный альбом, там можно услышать влияние эмбиент-брейка, например. Потом группа поменялась, у нас появился новый вокалист, музыка сильно поменялась, мы перешли к такому стилю, знаешь, ранние 80-е, ранний хаус. Мы делали музыку с вокалисткой Earth (Урдюр Хауконардоттир — прим. редакции), ее пение внесло какие-то нотки соула, что очень отличалось от нашего творчества в 90-е. Потом вернулся Дэниэл, мы снова пересмотрели то, что мы делаем, нас вдохновляло техно, которое тогда было популярно, особенно в Германии, очень крутые мелодичные биты, которые нас привлекали. В этом стиле мы сделали альбом «24/7», потом альбом «Arabian Horse» пошел по тому же пути, но там было больше текстов и больше вокала. В «Mexico» мы немножко исследовали какие-то другие вещи. Потом Президент Бонго (Стефан Стефенсон — прим. редакции) ушел, и Хёгни больше не мог ездить в тур, и в группе остались я, который с самого начала был продюсером, и Дэниэл, который с самого начала был вокалистом, если не считать тех двух лет, когда мы работали с Earth. Так что теперь мы снова себя ищем, теперь как классический электронный дуэт в стиле 80-х. Так что с новым альбомом начинается новая фаза. Возможно, все эти изменения и новые люди как раз и делали каждый новый проект интересным, каждый раз это была не та же самая группа, что в прошлый.

— Как думаешь, может ли группа поменяться снова, может ли к вам опять кто-нибудь присоединиться?

— Конечно! 

— А сейчас вам комфортно вдвоем?

— Да, очень. Последний альбом «Lies Are More Flexible» мы выпустили в этом году, он состоит из музыки, которой мы занимались в последние два года, и остались еще треки и идеи, которые надо бы выпустить, так что следующий шаг для нас двоих — закончить это, выпустить еще один такой сестринский альбом к «Lies Are More Flexible», а вот после этого нам опять надо будет понимать, что делать дальше. Может, у нас снова появятся новые люди, посмотрим. ## Про музыкальную моду и стоящих новичков — Как тебе современная электронная музыка, молодые музыканты? — Да классно. Например, я тут недавно слушал. Как же ее зовут… Да, точно Келли Ли Оуэнс. Интересная девушка, интересно знать, что она дальше будет делать. Ну и, конечно, всегда есть крутые вещи, которые происходят на клубной арене, которые мне очень-очень нравятся. 

— Музыка очевидно меняется с годами, например, хип-хоп раньше был совершенно иным, и так с любым жанром, собственно, в том числе с электроникой. Вы начинали много лет назад и все еще актуальны. Что заставляет вас оставаться в тренде, оставаться модными?

— Может быть, это потому, что мы никогда не были «модными»…

— Вы уже классика?

— Ну вроде того. Может быть, в 90-х нас можно было считать частью модного тогда трип-хоп движения, но мы себя таковыми не считали, мы просто развлекались. Я думаю, может быть, мы никогда не старались делать то, что круто сию секунду, понимаешь?

— Почему?

— Ну лично для меня это потому, что моя любовь к электронике лежит гораздо глубже. Я начал ей увлекаться в 82-м, мне было 14. Тогда я слушал то, что было круто в те времена, тогда было много отличных групп из Британии, которые делали синти-поп, поп. Потом я начал слушать то, что делают в Америке, это было более электронное звучание, рождение хип-хопа, первые рэп-песни. Была еще клубная электронная музыка. Потом появился хаус, и знаешь, я не видел такой уж большой разницы между ним и хорошей поп-музыкой. Для меня одно вытекало из другого. В 90-х появились эти странные рейвы, хардкор, техно, Aphex Twin — это все просто эволюция электронной музыки, я все еще это все люблю. Так что когда я пишу музыку, на меня влияет вот это все, а не текущие тренды. Мне нравится смешивать стили, искать что-то новое, но приятное, а не следовать каким-то модным веяниям.

— Ты много говоришь о том, кто повлиял на вас, а ты знаешь каких-нибудь молодых артистов, на которых вы повлияли?

— Я думаю, Vok, может быть. Это исландская группа, я с ними немного работал, думаю, они вдохновлялись тем, что мы делаем. Ты знаешь их? Очень хорошая группа, послушай, мне очень нравится, что они делают. Ну а вообще, мне кажется, мы, скорее, показали молодым артистам, что можно смешивать жанры и делать хорошую музыку, вместо того, чтобы прямо повторять то, что мы делаем. 

Про живые выступления и эмоциональное возбуждение

— Ваши живые выступления всегда такие… Мне хочется сказать «интимные», вы всегда так проникновенно выступаете, я редко встречаю такие перфомансы. Это какой-то такой духовный опыт, когда смотришь, как вы выступаете. Как вы себя чувствуете на сцене?

— Знаешь, когда мы делаем музыку, мы в первую очередь делаем это для себя. И что мне нравится в музыке, это когда она тебя эмоционально возбуждает, поэтому мы всегда ищем какие-то звуки и биты, которые тебя увлекают, которые тебя манят, эмоционально завлекают. Так что, конечно, когда мы выступаем, это все заметно, и мы, и зрители возбуждены, в этом план (смеется). Есть много способов преподносить электронику вживую, и мы делаем это очень олдскульно. То, как мы выступаем, вообще не изменилось с тех пор, как у меня был самый первый концерт еще в 92-м. Мы делали странноватые перфомансы еще в 90-х. У тебя нет никакого плана, чтобы его придерживаться, нет строгой структуры. Ты каждый раз изобретаешь трек по-новому, каждый раз бросаешь на это свежий взгляд. Нет такого, что вот это было состряпано где-то в Исландии два года назад, и теперь мы это в таком же виде подаем к столу. Это каждый раз заново приготовленное блюдо. Потому что люди это чувствуют, что это вот что-то свежее, осмысленное здесь и сейчас, а не устаревшее, отрепетированное до смерти и показанное 50 раз абсолютно одинаково. Народ это чувствует и устает от этого. Может, поэтому у нас такие выступления. Я вообще не знаю, я только догадываюсь…

— Нет, я думаю, так и есть. Я была на ваших шоу, и каждый раз это более или менее одна и та же музыка, но каждый раз что-то новое. И я собираюсь снова пойти послушать, потому что дело в общей атмосфере, а не в трек-листе.

— Да, и мы, кстати, в этот раз добавим треки с нового альбома, будет по крайней мере три новых песни. И вообще нам очень приятно, как альбом приняли поклонники, и есть треки, которые очень подходят к сету и делают его сильнее. Ну и да, треки всегда немного меняются. Есть, конечно, некоторые песни, которые остаются практически неизменными, например, «Arabian Horse» или «Over» — мы играем их как они есть. Но в целом, музыка живет, есть более экспериментальные треки, в которых имеется поле для изменений. 

— Вы когда-нибудь размышляли, кто ваша аудитория, кто эти люди? Или вам все равно?

— Нет, мне не все равно. Я регулярно стараюсь спускаться в толпу после шоу или хожу к стенду, где мы продаем мерч. Мне кажется, это важно, оставаться ближе к аудитории и не находиться на каком-то музыкальном пьедестале. По-моему, это все очень разные люди, которые просто ценят жизнь и понимают, что жизнь — это чудо, и ей надо наслаждаться. Ну и конечно, они любят эмоционально возбуждаться от музыки. Я думаю, это очень эмоциональные люди.

Про звездный статус и сломанную машину

— Вы чувствуете себя как большие звезды?

— Да нет, на самом деле. Ну то есть, конечно, все относительно. Например, я вчера был в продуктовом, покупал курицу для меня и моих ребят. И кто-то меня узнал, подошел и заговорил о моей музыке. Но нет, это не про то, чтобы быть звездой. Быть звездой, значит быть идеализированным, находиться на каком-то пьедестале. Я чувствую, что люди больше ценят то, что мы делаем и то, что мы им даем. И я чувствую себя очень привилегированным, что я могу делать что люблю, еще и жить на это, это прекрасное чувство, я это ценю. Но в целом я очень обычный. У меня трое детей, запущенный сад и машина, которая скоро сломается, — обычные вещи (смеется). Так что я живу самой простой жизнью, когда не в туре. У меня нет ни секретарей, ни приватного самолета, ничего такого.

— А ты хотел быть знаменитым, когда начинал делать музыку?

— Нет, никогда не хотел. Когда я и мой друг только начинали заниматься музыкой, мы даже не мечтали о том, чтобы ее выпускать! Мы просто собирались и выступали в небольших клубах в Рейкьявике, и для меня это была вершина мира! Мы тусовались в клубе, играли свои треки, выпивали, там были красивые девушки, это было восхитительно. Потом Дэниэл спросил, не хотим ли мы образовать этот странный коллектив, который назывался GusGus, в 95-м, и все началось. Нет, я никогда не хотел быть знаменитым или делать хиты, я просто хотел делать музыку. 

— Для тех, кто никогда не слышал вашей музыки, что ты посоветуешь послушать, чтобы понимать, кто такие GusGus?

— Ох, это очень зависит от того, какую музыку этот человек любит, потому что у нас столько разных стилей. Какая-то музыка очень попсовая, а какая-то очень странная, клубная и сексуальная. И у каждого альбома свой вкус, понимаешь? Я бы, наверное, посоветовал новый альбом. Там есть сильные треки и очень крутые инструменталы. Хотя я, конечно, понимаю, что многие обожают альбом «Arabian Horse». Но, опять же, когда мы выпустили «Mexico», многие начали говорить: «А, это лучший альбом, куда круче предыдущего». Это всегда очень приятно, что народ ценит каждую новую запись. Некоторые старые группы выпускают свои лучшие работы на третьем-четвертом альбоме, а дальше не делают ничего интересного и повторяются. Конечно, я понимаю, что многим фантам нравятся старые работы, но когда нам говорят, что новый альбом крут, мы чувствуем, что еще на что-то годимся. ## Про Россию, гендерные роли и женственных мужчин

— Как вам в России?

— Хорошо. Это очень глубокая и богатая культура. У вас столько культуры и такая богатая история, что это очень особенное место. Для нас это всегда что-то очень освежающее. Немного жесткое все еще, у вас все еще доминируют мужчины, но такое интересное.

— А в Исландии иначе?

— А в Исландии все очень по-скандинавски. У нас, конечно, есть свои проблемы со старыми тестостероновыми мужчинами, которые никак не хотят расстаться с этой концепцией мужского доминирования, но в целом мы направляемся к новому обществу, в котором люди более открытые и у них больше свободы себя выражать. И вне зависимости от того, как они себя идентифицируют, у них равные права и они тоже важная часть общества. И люди медленно понимают, что разнородные общественности должны учитываться, потому что столько разных культур сталкиваются в одном месте. Я думаю, трюк в том, как нам удовлетворять свои какие-то базовые потребности, и при этом не преследовать тех, кто на нас не похож, не быть жестокими. 

— Вы публичные люди, и у вас очень особый имидж, у тебя в частности — то, как ты выглядишь, как одеваешься. Ты чувствуешь, что вы своим видом и своей музыкой помогаете решать вот эти социальные конфликты?

— В Исландии — определенно. Я, я даже не знаю, как себя назвать, кроссдрессер, наверное. Я ношу женскую одежду, потому что так много всего в мужчинах, что мне не близко: запах, грубость, неряшливость. Но я и не считаю себя женщиной, я очень даже мужчина. Я думаю, меня можно отнести к категории квир, не транссексуал, а просто странный, понимаешь? В Исландии со мной было большое интервью по этому поводу, и ко мне до сих пор подходят молодые ребята и говорят, как им помогло то интервью, как оно их вдохновило. Они видят себя по-другому, как новый вид мужчин. И это, что нам надо, нам надо больше гибких мужчин! «Мужчины должны быть более гибкими» — это будет название нашего следующего альбома (смеется).

— Ну в России немного иначе. Например, даже среди моих друзей, парней. Они любят вашу музыку, но они смотрят на тебя и ничего понять не могут, им необходимо какое-то слово, чтобы объяснить, чтобы понять, какой ты, почему ты такой.

— Естественно. Наше общество всегда было очень полярным. У женщины были свои роли, у мужчин свои, и 20 лет назад это было очень жестко. У женщин не было никаких прав, на них смотрели как на второсортных членов общества. Сейчас мужчины уже могут понять, почему женщина хочет быть более сильной. Это даже ценится, когда женщина проявляет какие-то качества, которые считались «мужскими»: когда она умная, или хороший организатор, или атлетичная, или еще бог знает что. Но вот если мужчина делает что-то, что считается женским, например, он более эмоционален или артистичен, это считается слабостью. Но это, конечно же, не слабость, это просто разные грани того, что значит быть человеком. И у всех мужчин есть что-то, что можно заклеймить как «женское». Люди не такие полярные. Когда мы маленькие, мы хотим найти свое место в обществе, мы видим, что мальчики ведут себя определенным образом, и начинаем вести себя так же. Делаем то, что ожидает от нас общество. Но это не для всех легко, не каждый может просто начать делать то, что от них ожидается, просто потому, что они мальчики или девочки. Ну неужели нам реально нужно всех так поляризовать? Зачем? Что, кто-то в опасности? Нет. Даже с гомосексуалистами. Ну и что, что мальчики хотят спать с мальчиками, кому какое дело? Они не в твоем доме, какое тебе дело?

 

— Я думаю, это потому что общество еще слишком молодо, нам надо время.

— Ну да, да, это меняется с поколениями. Очень сложно изменить понимание людей о том, как устроен мир. Надо просто подождать, пока люди умрут. И появится новое поколение с новыми идеями. Так что очень важно, что по этому поводу думает молодежь, от них зависит, в каком обществе мы будем жить. Например, мы недавно обсуждали с женой такую вещь. Сейчас в Исландии все больше женщин получают высшее образование, а мужчины к этому не стремятся. Это значит, что в будущем женщины будут более образованными и будут получать больше денег. А это значит, что мужчинам придется учиться сидеть с детьми, например, и принимать это как должное — быть более гибкими. Ну и общество часто считает, что если ты как мужчина проявляешь чувства, ты слабак и неженка, это надо менять. Я надеюсь, молодое поколение будет более открытым.

— Тебя когда-нибудь обзывали за то, как ты выглядишь и какой ты?

— Конечно!

— Как ты себя чувствуешь по этому поводу?

— Я все-таки человек, и часть меня очень расстраивается. Но потом я смотрю на старика, который называет меня «пидор», и думаю, ну ладно, ты просто предвзято относишься, ты старый, ты скоро умрешь (смеется). Зато друзья моих детей, например, думают, что это классно. Моей дочке 18 лет, и многие ее друзья, в том числе парни, относятся к этому очень открыто. Многие из них выглядят очень странно, это очень важно, что они экспериментируют. Это важно, потому что, если мы хотим, чтобы люди что-то давали обществу, надо чтобы они сначала чувствовали себя принятыми в этом обществе. И в том числе, чтобы им позволили искать, кем они хотят быть. 

— Чего ждать от вашего нового шоу?

— Новые треки, старые треки, которые мы слегка переработали. Еще мы по-другому сделали свет, например. А вообще, как ты и сказала, это будет эмоциональный взрыв. Для меня клуб — это новая религия, люди приходят туда за эмоциями, чтобы стать частью чего-то большего и быть связанными с другими эмоционально. А мы дадим людям что-то, что они могут оценить все вместе. Надо будет позволить себе отпустить все и просто наслаждаться жизнью.